Отношения умирали. Медленно, почти незаметно, увидеть это было возможно, только оглянувшись в самое начало. Кооперативная квартира, такая желанная много лет назад, такая ненавистная теперь. Она задерживалась на работе, не хотела присутствовать на похоронах собственной любви. Дарить любовь упоительно, когда ты в добром настроении и твой вечный спутник — самый любимый человек на свете. Иначе…

Я родился и вырос в подмосковном городке, похожем на многие маленькие города области. Центральная асфальтированная улица, вдоль проезжей части старые липы, выкрашенные известью в рост человека. Между проезжей частью и тротуарами — кюветы с аккуратно обкошенной травой. Параллельные улицы и переулки мощены булыжником, и те же кюветы по бокам. Благодаря им в городе не было луж даже после сильных дождей.

Весь город — частные деревянные дома, одноэтажные, за исключением нескольких административных зданий в центре города. В палисадниках чайные розы и сирень. Не знаю почему, но жители города разводили только этот сорт роз. Они быстро вырастали, рано и обильно цвели. Все дома, заборы были покрашены голубой или зелёной краской, как будто других тонов не допускалось. И водяные колонки на перекрёстках были тоже голубого цвета. Наш городок в любое время года выглядел чистым и ухоженным.

Рассказ 

Сильные холода мы не любим. Морозы замедляют течение жизни. С неохотой просыпаемся, без аппетита завтракаем, с опаской выходим в уличный холод, туже затягивая шарф и поднимая воротник пальто, мёрзнем в трамваях и троллейбусах, добираясь до работы. На заиндевелом стекле вагона кто-то нацарапал: «Держитесь! Скоро весна»! Оптимист! До календарной весны ещё пять недель… Приехав на службу, отогреваемся горячим чаем и слушаем радио, стараясь не пропустить прогноза погоды — когда же уйдёт этот блокирующий сибирский антициклон?

Двадцатый век, декабрь, суббота, марш-бросок…

Температура минус двенадцать. Резина противогаза «примерзает» к лицу, а ощущение, что это чужая неприживающаяся кожа. Но всё это до команды.

— Рота, бегом марш!

Через пять минут уже жарко: ручейки пота противно ползут по спине, намокает нательное бельё. Не поймёшь — хрипит в лёгких или в маске противогаза. Пот щиплет выбритые щёки и стекает по шее, когда пальцами оттягиваешь резину, чтобы сделать пару глотков морозного воздуха. Хочется сбросить одежду.

— Рота, бегом марш!

Июнь был в полном разгаре. Бесчисленными жёлтыми пятнами подрагивало в лужах яркое солнце, влажно поблескивали крыши домов, носились по улице вырвавшиеся на волю мальчишки. Старый грузовик, подпрыгивая на выбоинах, миновал центр города, не спеша полз в сторону Слободки. Обогнав одиноко звенящий трамвай с облупившейся краской, полуторка «свалилась» с асфальта и задребезжала по булыжнику. Колька Углов загрохотал кулаком по кабине. Шофёр остановил, Колька маханул через борт на землю, поднялся на подножку, забрал из кузова вещмешок и трофейный чемодан. Хотел проехать остановку на трамвае, но передумал и пошёл пешком. Шёл и вертел головой. Ему казалось, что весь город населён одними женщинами: молодыми, похорошевшими после войны, смотрящими с радостным ожиданием. Что же, он не против, для обеих сторон это будет счастливая встреча!